Кингисеппская ЦГБ - Скитневский

ПЕРСОНАЛЬНЫЕ СТРАНИЧКИ

"Про себя я знаю: я делал хорошую работу каждый день моей жизни... Это чертовски здорово, правда?"

(Рэй Брэдбери)

СКИТНЕВСКИЙ ВЛАДИСЛАВ ОСКАРОВИЧ /20 июня 1936 - 14 ноября 2016/

Кандидат педагогических наук, член-корреспондент Международной академии информатизации. Специалист в области культуры, книговедения, психологии чтения. Печатается в литературно-художественных и профессиональных журналах и газетах по библиотечному делу: "Новый век", "Книголюб", "Библиотечное дело", специальном выпуске журнала "Библиотечное дело" - "Библиотечные технологии: наука о мастерстве" и др. До выхода на пенсию - заместитель директора Кингисеппского филиала ЛГУ им.А.С. Пушкина, доцент, профессор кафедры социально-гуманитарных наук.

Владислав Оскарович Скитневский на праздновании Дня Победы в г. Кингисеппе

В 2016 году вышла в свет новая книга кандидата педагогических наук, член-корреспондента Международной академии информатизации Скитневского Владислава Оскаровича «ВИВАТ, ХИРОН!». Читателя ждёт встреча не только с новым романом автора, но и его эссе и статьями по философии чтения.

«Вот наша жизнь… –

Не светлый дым, блестящий при луне,

а эта тень, бегущая от дыма...»

Ф.И. Тютчев

В дверь заглянул женщина.
– Отойди от окна и встань там, где я тебя поставила.
– Там темно, а мне надо читать. Уже темнеет.
– Будешь стоять всю ночь …

– Тогда принеси мне Тютчева и Бодлера.
– Идиот! – прошипела женщина.
Она принесла зажженную лампу и два томика со стихами.
– Когда же ты станешь у нас человеком?
Мальчишка промолчал. Он подошел к женщине.
– Посмотри на свою тень, – сказал он. – Она такая же злая, как и ты.
Женщина удивленно посмотрела на стену.
– А где же твоя тень?
Мальчишка тоже удивился, но не подал виду.
– Моя тень не хочет быть рядом с твоей.
Женщина со злостью ударила ладонью свою тень. Громкий шлепок по стене слился с ее диким криком. Мальчишка расхохотался. По руке женщины стекала кровь, а на месте удара оба увидели старый ржавый гвоздь. Женщина выбежала из комнаты. Следом за ней выскочила ее, скорчившаяся от боли, тень.
Уверенным шагом мальчишка подошел в другой угол комнаты. Его насторо-жил приближающийся стук каблуков. Он остановился и прислушался. Стало тихо.
Мальчишка направился к двери и шаги возобновились. «Ходят какие-то двое», – подумал он и отбежал к лампе. Шаги проделали тоже самое и снова останови-лись. Двое тоже побежали и остановились(подробнее)

ЖУРНАЛ «КНИГОЛЮБ», №1, № 2 – 2008
Владислав Скитневский. САГА О ДЕФОРМИРОВАННОМ ДЕТСТВЕ
Валентине, жене и спутнику моего детства, юности и всей оставшейся жизни

Антропологический взгляд на мемуарную литературу о детстве
Среди многих антропологических ценностей человека особое место занимает детство. Между тем, в науке, в искусстве, в художественной литературе его почему-то стали предавать забвению, а то и «табуированию», хотя, на самом деле, «все мы вышли из детства».
Современная массовая культура заслонила собой детство уже нескольких поколений, лишила его исторической памяти, возможности использовать в качестве веских доказательств и понимания поведения взрослых людей, принадлежащих к разным когортам и слоям общества. И это вопреки тому, что пути социализации детей в разное историческое время не могли быть одинаковыми, похожими друг на друга, поскольку формировались той исторической средой, в которой ребенку суждено было переживать и делать первые попытки осмыслить происходящее с ним.
В тот период жизни, когда еще не ты идешь по жизни, а тебя ведут по ней, не так-то просто маленькому человечку все понять, тем более сделать по-своему. Ведь это детство. Однако, я имею в виду не то розовое детство, о котором мы всегда вспоминаем, а другое, деформированное такими страшными социальными коллизиями, к каким относятся войны и революции. Я имею в виду не только детей войны, но и их детей. Об этом надо помнить всем, в том числе литераторам и кинодраматургам.
Состарившиеся сегодня дети войны остаются пока единственными носителями индивидуальной памяти, которая, к сожалению, так и не трансформировалась в память социальную, и если такая память и имеет место, то с явными признаками социальной амнезии. СМИ в какой-то мере провоцируют пожилых людей вспомнить прожитое детство, напоминая о войне в том или ином ракурсе. Эти люди оказались сегодня между собственными воспоминаниями и напоминаниями о войне со стороны, когда о ней говорят, игнорируя детей, являющихся субъектом этого величайшего исторического процесса.
Здесь мне хотелось бы рассказать о некоторых образах детства, порожденных второй мировой войной в сознании моего поколения. Конечно, в художественной литературе такие образы обычно порождаются культурой взрослых людей, в том числе и писателями, судьба которых в какой-то мере была опалена пожаром военной грозы или ее зарницами. Однако писатели – это совсем небольшая прослойка нашего общества. К тому же не всегда имели возможность создать убедительный образ военного детства из-за жесткого идеологического контроля описания героики войны. То, что было ими создано в детской литературе, хорошо послужило воспитанию послевоенных поколений.
К сожалению, образы персонажей в детской литературе о войне лишены антропологической окраски. Они не несут в себе физические или психологического переживания страха, голода, боли, унижений, болезненного ощущения телесности или душевного дискомфорта, имевшие место в детском возрасте. Это было не принято показывать в недавнем прошлом. А между тем, сама война, как процесс борьбы за власть, как специфическая массовая форма поведения людей на фронте и в тылу – не всегда были понятны детям, не смотря на то, что они чаще всего становятся ее первыми жертвами, как с той, так и с другой стороны воюющих.
Я давно порывался изложить это все на бумаге, но всякий раз, как только появлялся первый абзац – рука опускалась, а тетрадь отодвигалась подальше. Я ловил себя на том, что, чем более мы живем, тем интенсивнее мое воспаленное воспоминание насыщается многочисленными домыслами увиденного, услышанного и пережитого в детстве. Между тем, эти домыслы со временем становятся восполнением моего прошлого детского недомыслия. Они – продукт рефлексии пожилого человека, чье детство так и не созрело в детстве. Оно было ампутировано обществом, оставив для меня жизнь – деформированной, искалеченной, неполноценной... ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

Владислав Скитневский. БАРАЧНОЕ ЧТЕНИЕ. Из истории современности
У каждого из нас есть «право, которое никому не отнять: желать себе любое желание».
И хорошо бы каждому из нас «пожелать себе хороших книг».
ЧТЕНИЕ во многом зависит от обстоятельства места, в котором его осуществляют. Известно, например, чтение классное и внеклассное, домашнее, семейное, аудиторное, тюремное, лагерное, больничное, курортное и другое. Между тем было ещё чтение барачное. Оно определялось местом жительства читателя - в бараке, в этаком архитектурном сооружении, специально рассчитанном на андеграундную среду советского общества.
Барачные посёлки быстро вырастали там, где надо было срочно поселить заключённых или репатриированных людей для выполнения тяжёлой, изнуряющей работы, срочно необходимой государству. Миллионы советских граждан рождались, жили и умирали в бараках. Убогие и разнообразные по архитектуре, по целевому назначению, они были ярким символом нашего недавнего прошлого. Трудно сказать, покончили ли мы с этим позорным явлением сегодня или нет, но забывать об этом не следует. Здесь я напомню читателю только об одном аспекте барачной жизни - о книге и чтении в бараках.
Что представляли собой бараки конца сороковых годов? В Сталинской области, что в Кузбасском угольном бассейне, бараков после войны сколачивалось великое множество. В местах, где строилась шахта, сразу же появлялись бараки. Правда, построенные для строителей шахт и шахтёров в Прокопьевске или в Осинниках, они были много лучше, чем, допустим, в Мысках, где их возводили ещё ГУЛАГом до войны.
Однако менялось время, менялась политика, менялись и обитатели бараков, вот только барачный мир оставался всегда неизменным. Здесь формировался особый тип личности - человек барачный, со своей системой ценностей, потребностей, культурой. Его отличали безразличие ко всему на свете, скрытость взглядов на мир, подозрительность и поражающая терпимость к самому себе и происходящему. Что же касается общего признака самих бараков, то это их скрытое пространство, в котором властвовали неимоверная теснота, жёсткая канонизация норм барачного поведения, отсутствовали туалеты, нормальное отопление и освещение. Власти все эти нюансы видели, но игнорировали. Барак должен был оставаться бараком, а человек - соответствовать своему месту в нём... ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

СПИСОК НАУЧНЫХ И УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИХ ТРУДОВ В.О. СКИТНЕВСКОГО

ИЗ РАБОТ В.О. СКИТНЕВСКОГО

О РАБОТАХ В.О. СКИТНЕВСКОГО

Наурызбаева З. (член Союза писателей Казахстана) Хмурое счастье нашего детства (о мемуарной повести В. Скитневского)

ФОТО И ВИДЕОАРХИВ

СКИТНЕВСКИЙ В.О. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ ВОЙНЫ. На научно-практической конференции «Юго-Запад Ленинградской области в Великой Отечественной войне: проблема исторической памяти» в Кингисеппской ЦГБ 24.10.2015.